15 апреля отмечают Всемирный день искусства
О любимых картинах русских художников вспоминает С.Н. Дурылин:
Ещё в Москве Михаил Нестеров ходил в особняк С.М. Третьякова смотреть «Деревенскую любовь». Он и в старости не мог без волнения говорить о ней.
В Абрамцеве в 1917 году у меня записано в дневнике: «После чаю рассматривали с Нестеровым альбом Бастьен-Лепажа. Увидев “Отдых в поле”, он вскричал:
– Он – русский художник! Выше этой похвалы у меня и нет для него!.. Серов сам мне говорил, когда ещё коллекция Сергея Михайловича Третьякова помещалась в его доме на Пречистенском бульваре: “Я каждое воскресенье хожу туда смотреть «Деревенскую любовь”. А Серов знал, что смотреть, – ещё молодым, ещё юношей знал!»
В Париже Нестеров увидел Бастьен-Лепажа ещё на большей высоте. «Я старался постичь, – вспоминал Михаил Васильевич, – как мог Бастьен-Лепаж подняться на такую высоту, совершенно недосягаемую для внешнего глаза французов. Бастьен-Лепаж тут был славянин, русский с нашими сокровенными исканиями глубин человеческой драмы… Весь эффект, вся сила Жанны д'Арк была в её крайней простоте, естественности и в том единственном и никогда не повторяемом выражении глаз пастушки из Дом Реми; эти глаза были особой тайной художника: они смотрели и видели не внешние предметы, а тот заветный идеал, ту цель, своё призвание, которое эта дивная девушка должна была осуществить».
Перед «Жанной д'Арк» стоял в 1889 году русский художник, только что замысливший изобразить мальчика-пастуха, такого же простого, как пастушка из Дом Реми, но, подобно ей, с зажёгшимся в душе огнём внутреннего устремления, «заветного идеала».
В 1917 году, в беседе над альбомом Бастьен-Лепажа, Нестеров долго-долго не отрывал взора от «Жанны д'Арк».
– Какие у неё глаза! – воскликнул Михаил Васильевич. – Нет! Она не истеричка, она не больная, она видит их, она по-настоящему у него видит.
Он воскликнул это с такою живостью, как будто это была отповедь не только хулителям «Жанны д'Арк», но и тем, кто обвинял в «истерии» и «болезненности» «Отрока Варфоломея» и «Юного Сергия».
В.А. Серов писал 16 сентября 1889 года из Парижа И.С. Остроухову: «На выставке рад был всей душой видеть Бастьен-Лепажа – хороший художник, пожалуй, единственный, оставшийся хорошим и с приятностью в памяти…» Через полмесяца, еще подробнее ознакомившись с художественным Парижем, Серов писал Остроухову: «По художеству я остаюсь верен Бастьену, его “Жанне д'Арк”… Она лучшая вещь на выставке».
Знаменательно это совпадение суждения столь противоположных во всём, но таких подлинно русских художников, как Серов и Нестеров. К их суждению примыкали и Поленов и Суриков.
#ДеньИскусства #русскиехудожники #СергейДурылин
Жюль Бастьен-Лепаж — Жанна Д’Арк
О любимых картинах русских художников вспоминает С.Н. Дурылин:
Ещё в Москве Михаил Нестеров ходил в особняк С.М. Третьякова смотреть «Деревенскую любовь». Он и в старости не мог без волнения говорить о ней.
В Абрамцеве в 1917 году у меня записано в дневнике: «После чаю рассматривали с Нестеровым альбом Бастьен-Лепажа. Увидев “Отдых в поле”, он вскричал:
– Он – русский художник! Выше этой похвалы у меня и нет для него!.. Серов сам мне говорил, когда ещё коллекция Сергея Михайловича Третьякова помещалась в его доме на Пречистенском бульваре: “Я каждое воскресенье хожу туда смотреть «Деревенскую любовь”. А Серов знал, что смотреть, – ещё молодым, ещё юношей знал!»
В Париже Нестеров увидел Бастьен-Лепажа ещё на большей высоте. «Я старался постичь, – вспоминал Михаил Васильевич, – как мог Бастьен-Лепаж подняться на такую высоту, совершенно недосягаемую для внешнего глаза французов. Бастьен-Лепаж тут был славянин, русский с нашими сокровенными исканиями глубин человеческой драмы… Весь эффект, вся сила Жанны д'Арк была в её крайней простоте, естественности и в том единственном и никогда не повторяемом выражении глаз пастушки из Дом Реми; эти глаза были особой тайной художника: они смотрели и видели не внешние предметы, а тот заветный идеал, ту цель, своё призвание, которое эта дивная девушка должна была осуществить».
Перед «Жанной д'Арк» стоял в 1889 году русский художник, только что замысливший изобразить мальчика-пастуха, такого же простого, как пастушка из Дом Реми, но, подобно ей, с зажёгшимся в душе огнём внутреннего устремления, «заветного идеала».
В 1917 году, в беседе над альбомом Бастьен-Лепажа, Нестеров долго-долго не отрывал взора от «Жанны д'Арк».
– Какие у неё глаза! – воскликнул Михаил Васильевич. – Нет! Она не истеричка, она не больная, она видит их, она по-настоящему у него видит.
Он воскликнул это с такою живостью, как будто это была отповедь не только хулителям «Жанны д'Арк», но и тем, кто обвинял в «истерии» и «болезненности» «Отрока Варфоломея» и «Юного Сергия».
В.А. Серов писал 16 сентября 1889 года из Парижа И.С. Остроухову: «На выставке рад был всей душой видеть Бастьен-Лепажа – хороший художник, пожалуй, единственный, оставшийся хорошим и с приятностью в памяти…» Через полмесяца, еще подробнее ознакомившись с художественным Парижем, Серов писал Остроухову: «По художеству я остаюсь верен Бастьену, его “Жанне д'Арк”… Она лучшая вещь на выставке».
Знаменательно это совпадение суждения столь противоположных во всём, но таких подлинно русских художников, как Серов и Нестеров. К их суждению примыкали и Поленов и Суриков.
#ДеньИскусства #русскиехудожники #СергейДурылин
Жюль Бастьен-Лепаж — Жанна Д’Арк