Позавчера исполнилось 100 лет со дня рождения великого русского писателя Владимира Солоухина.
И где массовые мероприятия в его честь?
А ведь Солоухин заслужил, чтобы стоять в одном ряду с Пушкиным, Лермонтовым, Есениным, Шукшиным, Шолоховым, Достоевским.
Гениальный писатель из владимирского села еще в советское время стал проповедником Русской Идеи в нашей литературе.
Выходил на литературные чтения в косоворотке и еловых сапогах, нарочно "окал", не стесняясь владимиро-нижегородского акцента. Коллекционировал, спасая, древние русские иконы, носил перстень с ликом Николая Второго. И это не было лубком или показухой, Солоухин действительно был патриотом своей Родины и своего народа. А крестьянская хитреца позволяла ему в советское время одновременно быть в обойме известных советских писателей, но проповедовать "русскость" в своем творчестве.
Довольно интересно он описывает свое дебютное выступление в Центральном доме литераторов: «Вскоре состоялся первый тогда еще вечер одного стихотворения. Читали только известные поэты ранга Тихонова, Луговского, Сельвинского, Антокольского... Председательствовал Асеев. Кирсанов увидел меня среди слушателей (как студентам Литинститута, нам был открыт вход в ЦДЛ), поманил пальцем и сказал, что сейчас меня выпустит. Я вышел в яловых сапогах и в черной косоворотке с белыми пуговицами. Был фурор».
Солоухина традиционно относят к писателям-«деревенщикам». Это, наверное, не совсем справедливо. Он был гораздо масштабнее, многограннее. Безусловно, «Владимирские проселки» можно и должно относить к «деревенской прозе», но вот «Черные доски» – уже совершенно иное, это не просто записки собирателя икон, это плач по поруганной Вере, по многовековому укладу жизни, по России – забытой, но еще не до конца погибшей.
Солоухин был интеллектуалом-самоучкой, который научился прекрасно разбираться в искусстве. В «Письмах из Русского музея», с любовью и знанием описывая полотна выдающихся русских художников, рассказывая историю создания этих картин, он вдруг делает резкий бросок в сторону и обращает внимание на творчество Малевича: «Вы только вообразите обстановку: Серов, Врубель, Рерих, Нестеров – все ищут, мучаются, находят. Разный колорит, разная философия, разная степень экспрессии. И вдруг приходит человек и выставляет три черных пятна, которые под силу намалевать даже ребенку. Вы скажете – бунт, взрыв, перчатка к ногам, плевок в лицо. Допустим. Но бунтовать может художник, освоивший и исчерпавший все возможные средства выразительности и разуверившийся в них. Но имеет ли право на бунт человек, не научившийся обыкновенному рисованию?»
Переименования городов и улиц, снос и разграбление церквей и исторических памятников, запрет литературных произведений и авторов, многолетнее очернение имен, составивших гордость России, – все это волновало Солоухина не меньше, чем собственное творчество. В отличие от видных «деревенщиков», зациклившихся на теме «малой Родины», боровшихся за великую тунгусскую культуру и развивавших в своих книгах философию одиноких старушек, Солоухин метил выше. Много выше. И раньше тяготевший к публицистическому жанру, он в итоге отдается ему целиком, почти перестает писать стихи и рассказы, взяв на себя роль проповедника русской идеи, Достоевского наших дней. Нищую, погибающую деревню ему, разумеется, было жалко, но речь шла о большем – о России в целом.
Неторопливым катком двигался он в литературе – обстоятельно, с достоинством, расплющивая тех, кто становился у него на пути. В книге «Волшебная палочка» он наставляет авторов: «Не нужно твердить, разумеется, на каждом шагу: «О, любимая земля!», «О, люди, как я вас люблю!». Но если вы действительно любите, то любовь, независимо даже от сознания, осветит и согреет страницы, написанные вами». Наверное, эти слова должны стать девизом для каждого писателя.
#русскиесупергерои
