Середина декабря. Москва.
Я спускаюсь по трапу на заснеженный асфальт Домодедово. Валит снег. Кажется, что наше воздушное судно по пути ухитрилось зацепить и притащить с собой огромную серую снежную тучу. Может быть именно из-за неё мы так долго наворачивали круги над аэропортом — ждали, когда отцепится, чтобы при посадке не вывалить полтора метра снега в одну секунду.
— Придумал тут шутку: «Мы так долго кружили, что мне уже казалось, что мы никогда не сядем. Но в России же о таком не зарекаются?»
Город стимуляторной суеты и односезонной тротуарной плитки встретил меня сталинкой с парадоксально хорошей слышимостью, двуспальной кроватью из двух односпальных и сонным Садовым кольцом за огромной форточкой. Спать не хотелось, поэтому я выполз на прогулку по окрестностям, которая довольно скоро переросла в почти полноценный квест. Всё из-за толстого слоя влажного снега, громко хлюпающего под ногами и демаскирующего любой маршрут чёткой цепочкой отпечатков подошвы моих кед. А ещё из-за обилия чекистских застенков вокруг, как заброшенных, так и действующих и поныне. Первые неведомым образом теребили душу, а вторые сводили с ума геолокацию в Яндекс.Картах, перенося мою отметку из Москвы прямиком в Азов.
Я убрал телефон в карман — из-за огромных хлопьев, спускающихся прямо на дисплей, и фантомного Азова вокруг пользы от него не было. Круглосуточный магазин и такой же круглосуточный Subway нашлись сами минут через десять.
Спать не захотелось.
Если честно, то я не люблю зиму. Я признаю, что в этом сезоне есть ряд достоинств и даже своеобразное очарование, и я уверен, что зима играет роль очень важного контраста в палитре времён года. Но блять, это всегда слишком долго и невероятно утомительно. Невозможно избавиться от желания забиться поглубже в берлогу и погрузиться в анабиоз экзистенциальных дум. И чтобы все отъебались нахуй. Это при моей-то любви к людям и доминирующей экстраверсии.
Оглядываясь назад я понял, что каждая зима моей «взрослой жизни» — это странное торжество эскапизма и депрессивного тупняка.
Загул, заторч, зажор и заёб. Я — трусишка зайка серенький, заебавшийся на задворках этого местечкового Заполярья.
Я — замёрзший мозг Джека.
———
Лифты в холле офисного центра заботливо промаркированы буквами латинского алфавита. Сперва на 10-ый этаж меня везёт лифт D. Потом, минут двадцать спустя, до 8-го этажа я еду на лифте E. Полтора часа спустя возвращаюсь на 10-ый в стеклянной кабине под буквой A. Надо ли говорить, что буквально через 5 минут галоген стробит в уже знакомой мне кабине D?
Уже говорил вам, как сильно я не люблю зиму? А про то, что людей люблю, упоминал?
Нет, без шуток, очень люблю людей. И ещё сильнее их полюбил, когда разрешил себе не любить каждого в отдельности. Когда признал своё право на любое чувство по отношению к любому отдельно взятому представителю рода человеческого. Всем рекомендую, кстати. Это не избавляет от омерзительного передёргивания внутренностей при созерцании бессмысленной человеческой жестокости или непроходимой тупости, но позволяет не тонуть в этом и не ставить почти восемь миллиардов жирных мысленных крестов. Злоупотреблять эпитетами тоже не заставляет, кстати. Это моя личная побочка С:
Я спускаюсь по трапу на заснеженный асфальт Домодедово. Валит снег. Кажется, что наше воздушное судно по пути ухитрилось зацепить и притащить с собой огромную серую снежную тучу. Может быть именно из-за неё мы так долго наворачивали круги над аэропортом — ждали, когда отцепится, чтобы при посадке не вывалить полтора метра снега в одну секунду.
— Придумал тут шутку: «Мы так долго кружили, что мне уже казалось, что мы никогда не сядем. Но в России же о таком не зарекаются?»
Город стимуляторной суеты и односезонной тротуарной плитки встретил меня сталинкой с парадоксально хорошей слышимостью, двуспальной кроватью из двух односпальных и сонным Садовым кольцом за огромной форточкой. Спать не хотелось, поэтому я выполз на прогулку по окрестностям, которая довольно скоро переросла в почти полноценный квест. Всё из-за толстого слоя влажного снега, громко хлюпающего под ногами и демаскирующего любой маршрут чёткой цепочкой отпечатков подошвы моих кед. А ещё из-за обилия чекистских застенков вокруг, как заброшенных, так и действующих и поныне. Первые неведомым образом теребили душу, а вторые сводили с ума геолокацию в Яндекс.Картах, перенося мою отметку из Москвы прямиком в Азов.
Я убрал телефон в карман — из-за огромных хлопьев, спускающихся прямо на дисплей, и фантомного Азова вокруг пользы от него не было. Круглосуточный магазин и такой же круглосуточный Subway нашлись сами минут через десять.
Спать не захотелось.
Если честно, то я не люблю зиму. Я признаю, что в этом сезоне есть ряд достоинств и даже своеобразное очарование, и я уверен, что зима играет роль очень важного контраста в палитре времён года. Но блять, это всегда слишком долго и невероятно утомительно. Невозможно избавиться от желания забиться поглубже в берлогу и погрузиться в анабиоз экзистенциальных дум. И чтобы все отъебались нахуй. Это при моей-то любви к людям и доминирующей экстраверсии.
Оглядываясь назад я понял, что каждая зима моей «взрослой жизни» — это странное торжество эскапизма и депрессивного тупняка.
Загул, заторч, зажор и заёб. Я — трусишка зайка серенький, заебавшийся на задворках этого местечкового Заполярья.
Я — замёрзший мозг Джека.
———
Лифты в холле офисного центра заботливо промаркированы буквами латинского алфавита. Сперва на 10-ый этаж меня везёт лифт D. Потом, минут двадцать спустя, до 8-го этажа я еду на лифте E. Полтора часа спустя возвращаюсь на 10-ый в стеклянной кабине под буквой A. Надо ли говорить, что буквально через 5 минут галоген стробит в уже знакомой мне кабине D?
Уже говорил вам, как сильно я не люблю зиму? А про то, что людей люблю, упоминал?
Нет, без шуток, очень люблю людей. И ещё сильнее их полюбил, когда разрешил себе не любить каждого в отдельности. Когда признал своё право на любое чувство по отношению к любому отдельно взятому представителю рода человеческого. Всем рекомендую, кстати. Это не избавляет от омерзительного передёргивания внутренностей при созерцании бессмысленной человеческой жестокости или непроходимой тупости, но позволяет не тонуть в этом и не ставить почти восемь миллиардов жирных мысленных крестов. Злоупотреблять эпитетами тоже не заставляет, кстати. Это моя личная побочка С: