Избранные цитаты из интервью Башлачева Борису Юхананову для спектакля «Наблюдатель». О вторичности российского рока, вернее, его подхода, где он очевидно пнул собственных коллег и пнул плотно, контексте любви в искусстве и уже такой, весьма больно бьющий, национальный вопрос не в каноне «раннего» Александра, а «позднего», куда более воинственного что ли:
1. «Хорошо, если получается. Тут не тебе судить. Жизнь своим судом, так или иначе, даст тебе понять, правильно ты делаешь или нет. Но если это не получается, тут нечего плакать. Просто надо понять, что это не твоё место, и найти своё место.
Но если ты чувствуешь в себе любовь, ты люби и рассказывай о ней. Если ты что-то ненавидишь, а, как мы поняли, это тоже — любовь, рассказывай об этом. Но честно, слушай себя! Не пытайся придумывать какие-то немыслимые образы, целлофановую культуру создавать. Жизнь есть жизнь, и она не простит тех, кто думает о ней плохо. Только тех она не простит. Только тех, кто пытается её подменять представлениями о ней. Жизнь своё возьмёт. И поэтому мне не нужны те песни, которые я слышу чаще всего.
То, что я люблю, — это совсем другое. Я не вижу любви в них. Это — пустые песни, даром убитое время, даром прожжённая жизнь, холостые заряды. Это называется «коптить небо» — сжечь себя, сжечь свои запасы, свою энергию, свои дрова, но сжечь их впустую. Ничего из этого не выходит, никого ты этим не накормишь, ничего у тебя на плите не стояло, и ты просто прокоптился весь. Небо коптить не надо, его цвет нас пока устраивает».
2. «Всё очень просто: зачем ты играешь музыку реггей, если ты живёшь в Норильске?! Если ты играешь реггей, так ты давай, снимай с себя тулуп и ходи в набедренной повязке в Норильске. Ты должен прожить песню. Не просто её спеть — проживать её всякий раз. Но если ты играешь её в парусиновой шляпе, то ты и ходи в парусиновой шляпе по снегу, по тайге. Никто ж не пойдёт. А раз не пойдёт, значит, надо петь песни ушаночки всё-таки, и вот этого тулупчика, и вот этой мякины».
3. «Понятно, что если там поют о жизни в Чикаго, то мы о жизни в Чикаго петь не будем, мы будем петь о жизни в Москве. Но это всё равно не то! Это не жизнь в Москве, это не жизнь Москвы, не жизнь наших улиц, не жизнь наших площадей. И тем более не жизнь Третьей столицы, как я бы её назвал. Вот есть Ленинград, Москва, и существует Третья столица — это вся Россия. Это — самая великая столица».
1. «Хорошо, если получается. Тут не тебе судить. Жизнь своим судом, так или иначе, даст тебе понять, правильно ты делаешь или нет. Но если это не получается, тут нечего плакать. Просто надо понять, что это не твоё место, и найти своё место.
Но если ты чувствуешь в себе любовь, ты люби и рассказывай о ней. Если ты что-то ненавидишь, а, как мы поняли, это тоже — любовь, рассказывай об этом. Но честно, слушай себя! Не пытайся придумывать какие-то немыслимые образы, целлофановую культуру создавать. Жизнь есть жизнь, и она не простит тех, кто думает о ней плохо. Только тех она не простит. Только тех, кто пытается её подменять представлениями о ней. Жизнь своё возьмёт. И поэтому мне не нужны те песни, которые я слышу чаще всего.
То, что я люблю, — это совсем другое. Я не вижу любви в них. Это — пустые песни, даром убитое время, даром прожжённая жизнь, холостые заряды. Это называется «коптить небо» — сжечь себя, сжечь свои запасы, свою энергию, свои дрова, но сжечь их впустую. Ничего из этого не выходит, никого ты этим не накормишь, ничего у тебя на плите не стояло, и ты просто прокоптился весь. Небо коптить не надо, его цвет нас пока устраивает».
2. «Всё очень просто: зачем ты играешь музыку реггей, если ты живёшь в Норильске?! Если ты играешь реггей, так ты давай, снимай с себя тулуп и ходи в набедренной повязке в Норильске. Ты должен прожить песню. Не просто её спеть — проживать её всякий раз. Но если ты играешь её в парусиновой шляпе, то ты и ходи в парусиновой шляпе по снегу, по тайге. Никто ж не пойдёт. А раз не пойдёт, значит, надо петь песни ушаночки всё-таки, и вот этого тулупчика, и вот этой мякины».
3. «Понятно, что если там поют о жизни в Чикаго, то мы о жизни в Чикаго петь не будем, мы будем петь о жизни в Москве. Но это всё равно не то! Это не жизнь в Москве, это не жизнь Москвы, не жизнь наших улиц, не жизнь наших площадей. И тем более не жизнь Третьей столицы, как я бы её назвал. Вот есть Ленинград, Москва, и существует Третья столица — это вся Россия. Это — самая великая столица».