Конец прекрасной эпохи. Электронный вихрь и мощный рывок молекул.
"Неужель он не знает, что живых коней победила стальная конница?" (с) С. Есенин
Технические достижения конца 19 - начала 20 веков создали и новую эстетику с новой философией. "Мир машин" ворвался в размеренную жизнь ещё патриархального села и старого города, создав как индустриальный ад копоти и смога в викторианском Лондоне, который Уильям Блейк сравнивал с адом, так и блистательные техноутопии футуристических зданий из стекла и металла, полета и скорости.
Искусство конца 19 века - красочное вычурное Ар Нуво, символизм и новая мифология, упоение старинными сюжетами, ориентальной экзотикой и хтонью. На сломе эпохи извилистые линии экзотических цветов в искусстве сменяются жёсткими углами заводов и гигантских зданий. Уже в преддверии новой войны, в 1910 году Маринетти выпускает гимн наступающей эпохи - "Манифест футуризма". Нынешние кухонные философы обычно приписывают призывы "разрушить старое до основания" исключительно околосоветской культуре, игнорируя общее настроение целого поколения.
Маринетти провозглашает разрушение "устаревшей" культуры, торжество силы и машины, роль человека как переходного звена между зверем и машиной. Футуризм, поэтика, устремленная в будущее, захватывает и правых, и левых на более чем два десятилетия. Каменский воспевает аэропланы, Маяковский создаёт новаторский стиль и призывает строить новый мир, Хирато Рэнкити добавляет к символике неба и полета японский символ солнца как олицетворение жизненной силы. В архитектуре торжествует утилитарная монументальность от советского конструктивизма до Баухауса.
Восторг перед новой жизнью проникает и в массовую прозу, где вокзалы, автострады, кинотеатры, заводы становятся излюбленными декорациями для фантастических приключений и криминальных драм. У А. Толстого и Эдогавы Рампо разворачиваются интриги зловещих изобретателей, а герои Рютандзи Ю наслаждаются свободой и благами города.
Однако наряду с восторгом перед новым техническим миром поднимается и противоположная волна. Жестокость ПМВ, тяготы 1920-х заставляют многих вспомнить старый, почти ушедший мир. "Метрополис" Ланга показывает изнанку машинного города-улья, создав отдельный троп, который будут вспоминать вплоть до нашего времени. Замятин, сам инженер и активист, будет сводить счёты с собственной юностью в романе "Мы", где покажет в мрачных тонах идеализированный мир футуристов со сциентизмом и обществом-механизмом. Сюжет романа отчётливо воспроизводит актуальный до сих пор конфликт "природа vs машина".
Параллельно возникает "пасторальная" эстетика, хорошо знакомая читателям по поэзии С. Есенина. Идеализированная деревня, красоты природы, грусть человека, оказавшегося в равнодушном огромном городе.
Эту же линию развивает Толкин, тяжело переживавший и уход "старой доброй Англии", и ПМВ. Его отрицательные персонажи сильно завязаны на технику и ремесло, вала Аулэ, отвечающий за технику, самый "сомнительный" из Валар, а его майар Саурон и Курумо-Саруман выбирают разрушение. В видах Мордора угадываются и мрачные виды индустриального Лондона, и "лунный пейзаж" полей ПМВ, армия орков и особенно урук-хаев отчётливо "индустриальная". Ортханк и его окрестности - образ "новой архитектуры" и расширения промзон. Диктатура Сарумана в Шире - "механизированная агрокорпорация" в противовес старой деревне.
Сейчас этот конфликт снова всплывает на волне противостояния "зелёных" и "технократов". Одни строят проекты глобальной роботизации, другие мечтают об анархо-примитивизме. Бок о бок сосуществуют гаджетомания и маркетинг молочных продуктов с домиками в деревне. А что ближе именно вам?
#культурологическое
Картина Ф. Мариани в жанре "аэроживописи":
"Неужель он не знает, что живых коней победила стальная конница?" (с) С. Есенин
Технические достижения конца 19 - начала 20 веков создали и новую эстетику с новой философией. "Мир машин" ворвался в размеренную жизнь ещё патриархального села и старого города, создав как индустриальный ад копоти и смога в викторианском Лондоне, который Уильям Блейк сравнивал с адом, так и блистательные техноутопии футуристических зданий из стекла и металла, полета и скорости.
Искусство конца 19 века - красочное вычурное Ар Нуво, символизм и новая мифология, упоение старинными сюжетами, ориентальной экзотикой и хтонью. На сломе эпохи извилистые линии экзотических цветов в искусстве сменяются жёсткими углами заводов и гигантских зданий. Уже в преддверии новой войны, в 1910 году Маринетти выпускает гимн наступающей эпохи - "Манифест футуризма". Нынешние кухонные философы обычно приписывают призывы "разрушить старое до основания" исключительно околосоветской культуре, игнорируя общее настроение целого поколения.
Маринетти провозглашает разрушение "устаревшей" культуры, торжество силы и машины, роль человека как переходного звена между зверем и машиной. Футуризм, поэтика, устремленная в будущее, захватывает и правых, и левых на более чем два десятилетия. Каменский воспевает аэропланы, Маяковский создаёт новаторский стиль и призывает строить новый мир, Хирато Рэнкити добавляет к символике неба и полета японский символ солнца как олицетворение жизненной силы. В архитектуре торжествует утилитарная монументальность от советского конструктивизма до Баухауса.
Восторг перед новой жизнью проникает и в массовую прозу, где вокзалы, автострады, кинотеатры, заводы становятся излюбленными декорациями для фантастических приключений и криминальных драм. У А. Толстого и Эдогавы Рампо разворачиваются интриги зловещих изобретателей, а герои Рютандзи Ю наслаждаются свободой и благами города.
Однако наряду с восторгом перед новым техническим миром поднимается и противоположная волна. Жестокость ПМВ, тяготы 1920-х заставляют многих вспомнить старый, почти ушедший мир. "Метрополис" Ланга показывает изнанку машинного города-улья, создав отдельный троп, который будут вспоминать вплоть до нашего времени. Замятин, сам инженер и активист, будет сводить счёты с собственной юностью в романе "Мы", где покажет в мрачных тонах идеализированный мир футуристов со сциентизмом и обществом-механизмом. Сюжет романа отчётливо воспроизводит актуальный до сих пор конфликт "природа vs машина".
Параллельно возникает "пасторальная" эстетика, хорошо знакомая читателям по поэзии С. Есенина. Идеализированная деревня, красоты природы, грусть человека, оказавшегося в равнодушном огромном городе.
Эту же линию развивает Толкин, тяжело переживавший и уход "старой доброй Англии", и ПМВ. Его отрицательные персонажи сильно завязаны на технику и ремесло, вала Аулэ, отвечающий за технику, самый "сомнительный" из Валар, а его майар Саурон и Курумо-Саруман выбирают разрушение. В видах Мордора угадываются и мрачные виды индустриального Лондона, и "лунный пейзаж" полей ПМВ, армия орков и особенно урук-хаев отчётливо "индустриальная". Ортханк и его окрестности - образ "новой архитектуры" и расширения промзон. Диктатура Сарумана в Шире - "механизированная агрокорпорация" в противовес старой деревне.
Сейчас этот конфликт снова всплывает на волне противостояния "зелёных" и "технократов". Одни строят проекты глобальной роботизации, другие мечтают об анархо-примитивизме. Бок о бок сосуществуют гаджетомания и маркетинг молочных продуктов с домиками в деревне. А что ближе именно вам?
#культурологическое
Картина Ф. Мариани в жанре "аэроживописи":