Читаю роман-размышление, где главный герой – молодой нью-йоркский врач. Нет, не тот роман, про который вы подумали. Тот роман, где врач русскоязычный, я тоже прочитала, и он мне гораздо меньше понравился. А сейчас читаю Open City (2012) американского автора нигерийского происхождения Teju Cole. Молодой нью-йоркский врач бродит бесцельно по улицам Манхэттена и думает про всякое. Коул признается, что вдохновился, конечно же, Зебальдом.
В первый вечер залезла в горячую ванну с пеной и открыла книжку. И, видимо, от чувственности атмосферы стала читать вслух по-английски. А на первых же страницах – герой вечером в своей квартире слушает по радио классическую музыку, читает себе вслух и рассуждает о чтении вслух и про себя:
"Я вспомнил блаженного Августина, который изумлялся святому Амвросию, известному тем, что тот нашел способ читать, не проговаривая слова. Действительно странно – это удивляет меня сейчас так же, как удивляло тогда, – что мы можем понимать слова, не произнося их. Для Августина вес и внутренняя структура предложений лучше всего ощущались вслух, но с тех пор многое изменилось в нашем восприятии чтения. [...] Но книга подразумевает разговор: один человек говорит с другим – и слышимый звук естественен для этого процесса. И я читал вслух с самим собой и давал голос словам другого".
Больше всего люблю такой неспешный narrative of the self, где авторское "я" рассматривается как нечто живое, состоящее из художественных текстов. Люблю это loose feeling, которое такое чтение сопровождает. Когда, по меткому замечанию не помню уже кого, you can feel the author thinking through the writing process.
В первый вечер залезла в горячую ванну с пеной и открыла книжку. И, видимо, от чувственности атмосферы стала читать вслух по-английски. А на первых же страницах – герой вечером в своей квартире слушает по радио классическую музыку, читает себе вслух и рассуждает о чтении вслух и про себя:
"Я вспомнил блаженного Августина, который изумлялся святому Амвросию, известному тем, что тот нашел способ читать, не проговаривая слова. Действительно странно – это удивляет меня сейчас так же, как удивляло тогда, – что мы можем понимать слова, не произнося их. Для Августина вес и внутренняя структура предложений лучше всего ощущались вслух, но с тех пор многое изменилось в нашем восприятии чтения. [...] Но книга подразумевает разговор: один человек говорит с другим – и слышимый звук естественен для этого процесса. И я читал вслух с самим собой и давал голос словам другого".
Больше всего люблю такой неспешный narrative of the self, где авторское "я" рассматривается как нечто живое, состоящее из художественных текстов. Люблю это loose feeling, которое такое чтение сопровождает. Когда, по меткому замечанию не помню уже кого, you can feel the author thinking through the writing process.