Удивительный русский святой Иоанн Кронштадский. Сегодня его память. Вот немного из его дневника:
Вечер, десять часов. Благодарю Господа, трижды избавившего меня во время всенощной у Неустроевых от мертвящей страсти озлобления: сначала на племянника Ивана Фиделина, еще в квартире моей, за то, что не слышно было его речи, когда говорил со мною; во-вторых, на дьячка Михаила Алексеевича за то, что не то пел, что я указал; в-третьих, от диавольской боязни и смущения пред говорением и во время говорения отпуста, который говорил про себя, торопясь и скрадывая слова, отчего получил сердечную язву и духовную смерть в третий раз, во время служения у Неустроевых, – молитвой веры и покаяния после службы тут же получил избавление и исцеление от Господа. Во время службы была у меня в сердце тайная неприязнь к молодой жене Платона Алекс. Неустроева – не знаю и сам хорошенько за что: больше за то, что удаляется от церкви, от меня (самолюбие мое), что не позвали на свадьбу (что мне там делать?): у самолюбия много предлогов к неприязни, но любовь всё покрывает. Потому и не выговорил я отпуста, что предполагал молодую Екатерину Васильевну стоящей предо мною при отпусте. Сколько вражиих козней, но от всех них державно избавил меня Господь. Сколько прелести, блазни вражией во всем: видим образ – блазнит, видим человека – блазнит, видим нищего – блазнит, видим девицу – блазнит, мужчину – блазнит.
Доколе буду безобразен и нелепотен6 душой моей? Доколе страсти? Доколе самолюбие, плотоугодие, сладострастие, сребролюбие, ниспровергающее братолюбие, доколе жестокосердие? Доколе невоздержание и алчность? Доколе немилосердие и скупость? Доколе презорство7 и строптивость к нищим, нашим благодетелям? Доколе суетность, тщеславие, честолюбие? Доколе обидчивость, озлобление, неприязнь, лицезрение, лицеприятие? Доколе рвение8, зависть, [братоненавидение]? Доколе нетерпение, леность, нерадение о главнейшем деле – о угождении Богу и спасении души? Доколе гнев, суровость? Доколе подозрительность лукавая?
Зачем я рабски следую своему аппетиту, как горький язычник, и ем-пью до пресыщения? Есть ли тут толк? Где моя вера? Где приготовление к смерти и воскресению из мертвых? Как сынов воскресения, Святая Церковь уготовляет нас частыми постами и воздержанием в чистые сосуды Святого Духа, достойные блаженного воскресения. Но кто постится как должно? Самые посты у нас только видоизменяют наше чревоугодие и пресыщение: мы пресыщаемся и постной пищей (я особенно).
Враги бесплотные непрестанно научают нас суете и страстям: и во сне подстрекают меня к чревоугодию и сребролюбию и любви к книгам для самых книг, а не для Бога и научения добродетели. О, окаянство мое! О, суетность, страстность моя! Доколе не изберу единого на потребу?
На панихиде в доме Никифоровой по брате Вукола Савелие Господь скоро и благостно помог мне, избавив меня от мертвящих козней диавола и даровав мир и силу непреткновенно совершить панихиду! За минуту смерть, и после нее – жизнь! О, сладкая жизнь моя, Иисусе! О, вечная жизнь моя, Иисусе
(И это только один день)
Вечер, десять часов. Благодарю Господа, трижды избавившего меня во время всенощной у Неустроевых от мертвящей страсти озлобления: сначала на племянника Ивана Фиделина, еще в квартире моей, за то, что не слышно было его речи, когда говорил со мною; во-вторых, на дьячка Михаила Алексеевича за то, что не то пел, что я указал; в-третьих, от диавольской боязни и смущения пред говорением и во время говорения отпуста, который говорил про себя, торопясь и скрадывая слова, отчего получил сердечную язву и духовную смерть в третий раз, во время служения у Неустроевых, – молитвой веры и покаяния после службы тут же получил избавление и исцеление от Господа. Во время службы была у меня в сердце тайная неприязнь к молодой жене Платона Алекс. Неустроева – не знаю и сам хорошенько за что: больше за то, что удаляется от церкви, от меня (самолюбие мое), что не позвали на свадьбу (что мне там делать?): у самолюбия много предлогов к неприязни, но любовь всё покрывает. Потому и не выговорил я отпуста, что предполагал молодую Екатерину Васильевну стоящей предо мною при отпусте. Сколько вражиих козней, но от всех них державно избавил меня Господь. Сколько прелести, блазни вражией во всем: видим образ – блазнит, видим человека – блазнит, видим нищего – блазнит, видим девицу – блазнит, мужчину – блазнит.
Доколе буду безобразен и нелепотен6 душой моей? Доколе страсти? Доколе самолюбие, плотоугодие, сладострастие, сребролюбие, ниспровергающее братолюбие, доколе жестокосердие? Доколе невоздержание и алчность? Доколе немилосердие и скупость? Доколе презорство7 и строптивость к нищим, нашим благодетелям? Доколе суетность, тщеславие, честолюбие? Доколе обидчивость, озлобление, неприязнь, лицезрение, лицеприятие? Доколе рвение8, зависть, [братоненавидение]? Доколе нетерпение, леность, нерадение о главнейшем деле – о угождении Богу и спасении души? Доколе гнев, суровость? Доколе подозрительность лукавая?
Зачем я рабски следую своему аппетиту, как горький язычник, и ем-пью до пресыщения? Есть ли тут толк? Где моя вера? Где приготовление к смерти и воскресению из мертвых? Как сынов воскресения, Святая Церковь уготовляет нас частыми постами и воздержанием в чистые сосуды Святого Духа, достойные блаженного воскресения. Но кто постится как должно? Самые посты у нас только видоизменяют наше чревоугодие и пресыщение: мы пресыщаемся и постной пищей (я особенно).
Враги бесплотные непрестанно научают нас суете и страстям: и во сне подстрекают меня к чревоугодию и сребролюбию и любви к книгам для самых книг, а не для Бога и научения добродетели. О, окаянство мое! О, суетность, страстность моя! Доколе не изберу единого на потребу?
На панихиде в доме Никифоровой по брате Вукола Савелие Господь скоро и благостно помог мне, избавив меня от мертвящих козней диавола и даровав мир и силу непреткновенно совершить панихиду! За минуту смерть, и после нее – жизнь! О, сладкая жизнь моя, Иисусе! О, вечная жизнь моя, Иисусе
(И это только один день)