#библиотечнаякарточка
«Журавлик!
Книги на этих полках – тебе.
Это старые мудрые книги, в них есть душа. Я их очень любил. Ты сбереги их, родной мой, и придет время, когда они станут твоими друзьями. Я это знаю, потому что помню, как ты слушал истории о плаваниях Беринга и Крузенштерна и как однажды пытался сочинить стихи про Галактику (помнишь?). Ты их еще сочинишь.
Малыш мой крылатый, ты не знаешь, как я тебя люблю.
Жаль, что из-за разных нелепостей мы виделись так редко. В эти дни я все время вспоминаю тебя. Чаще всего, как мы идем по берегу Каменки, и я рассказываю тебе про свое детство и большого змея.
Этот летучий змей почему-то снится мне каждую ночь. Будто я опять маленький, и он тащит меня в легкой тележке сквозь луговую траву, и я вот-вот взлечу за ним.
Жаль, что так быстро оборвалась тонкая бечева…
В детстве я утешал себя, что змей не упал за лесом, а улетел в далекие края и когда-нибудь вернется. И его бумага будет пахнуть солеными брызгами моря и соком тропических растений.
Наверно, потому я к старости и стал собирать эти книги: мне казалось, что они пахнут так же.
Впрочем, ерунда, старости не бывает, если человек ее не хочет. Просто приходит время, когда лопается нить, которая связала тебя с крылатым змеем. Но змей вернулся, я оставляю его тебе. Может быть, он поможет тебе взлететь.
Журка, вспоминай меня, ладно? Меня и другие будут вспоминать, но многие, даже твоя мама, скажут, наверно: жизнь у него не удалась.
Это неправда!
И ты про это не думай.
Ты вспоминай, как мы расклеивали в твоем альбоме марки, говорили о кораблях и созвездиях, а вечерами смотрели на поезда.
И учись летать высоко и смело.
Ты сумеешь. Если тяжело будет – выдержишь, если больно – вытерпишь, если страшно – преодолеешь.
Самое трудное знаешь, что? Когда ты считаешь, что надо делать одно, а тебе говорят: делай другое. И говорят хором, говорят самые справедливые слова, и ты сам уже начинаешь думать: а ведь, наверно, они и в самом деле правы. Может случиться, что правы. Но если будет в тебе хоть капелька сомнения, если в самой-самой глубине души осталась крошка уверенности, что прав ты, а не они, делай по-своему. Не оправдывай себя чужими правильными словами.
Прости меня, я, наверно, длинно и непонятно пишу… Нет, ты поймешь.
Ты у меня славный, умница.
Жаль, что я тебя, кажется, больше никогда не увижу.
Никогда не писал длинных писем. Никому. А теперь не хочется кончать. Будто рвется нить. Ну, ничего…
Видишь, какое длинное письмо написал тебе твой дед
Юрий Савельев, который тоже когда-то был журавленком."
Рубрика о книгах без «Журавленка и молний» не случилась бы, потому что делает наше святое:
проповедует любовь.
Там очень. много. любви.
Чести, порядочности. И такого правильного идеализма, который если предашь в себе - запросто перестанешь быть Человеком.
И доброты там много, и ударов молний судьбы, и в их пламени - стойкости, благородства и мужества.
Всего вот этого крапивинского духа.
В письме умершего дедушки, найденного в книгах, которые он оставил одиннадцатилетнему Юре Журавину.
В выборах и решениях самого Журки, в боли предательства,
в дружбе, печали, мудрости,
в страшной боли утрат и в спокойно-достойно-упрямом стремлении к свету.
Удивительная книга,
абсолютно эталонного крапивинского духа.
Здесь у меня такая, как на первом фото, а в secret place (три библиотеки на три квартиры, и многое я двою - чтобы Эстельке всегда было что почитать) есть мещеряковское издание со второго снимка (или отыщите старенькие на Авито). Там эталонные, классические рисунки Евгения Медведева, еще одного любимого мастера иллюстраций. И там еще эта поэтичная синяя обложка, словно соединяющая все наше любимое о мальчишках со шпагой чести: Мио, Матиуша, маленького принца, Тисту, гардемаринов.
Бесчисленно тиражируемый впоследствии образ, но здесь - не приторный суррогат, а живое пламя, воля, дух, целеустремленность и чистое сердце.
Большая честь была б иметь такого друга, как Журка.
А книги ведь и дают нам и нашим детям возможность дружить с самыми прекрасными людьми.
