Предисловие Кристофера Нолана
Я не знаю истории драматичнее и парадоксальнее, чем жизнь Дж. Роберта Оппенгеймера. В одной из первых глав биографии упоминается, что Лос-Аламос, место создания атомной бомбы, было выбрано лишь потому, что было любимым местом детства Оппенгеймера. В юности он говорил, что если бы ему удалось совместить физику и Нью-Мексико, он бы достиг полного счастья. Что ж, на какое-то время он это сделал и был счастлив...
Это соединение личной и глобальной истории меня сразу зацепило и я стал готовиться к перенесению истории Оппенгеймера на пленку. Всю его жизнь - не только Манхэттенский проект со всеми его твистами и поворотами и сражением наперегонки с врагом - но и первоначальные вдохновения Оппенгеймера о квантовом мире и его эпическое низвержение после триумфа Тринити.
Я сел читать книгу второй раз, пытаясь понять какой будет структура и история. Адаптировать книги очень сложно. Я читал и думал: "Что я могу отсюда взять?" Но когда начинаешь анализировать её как сценарист, ты понимаешь как прекрасно и тонко она структурирована. Это вполне себе нехронологическое повествование, хотя в общих чертах оно ведется хронологически.
Я провожу много времени, когда я не пишу. Я много времени изучаю тему и думаю над ней. Потому что для меня это как музыкальное произведение, которое ты еще не готов сыграть. Если попытаться написать его слишком рано, оно развалится на части. Поэтому я много стараюсь делать в голове. А если тема из реальной жизни, то можно многое прочитать, просто чтобы погрузиться в этот мир.
Дальше я стал читать дополнительный материал: журнальные статьи того времени, тысячестраничные стенограммы заседаний по отзыву гостайны Оппенгеймера в 1954 и сенатские слушания Стросса в 1959 году. И нашел нечто совершенно потрясающее: показания человека по имени Дэвид Л. Хилл. Я знал, что этот момент надо включить в сценарий и использовать его собственные слова. Спустя несколько месяцев я показал драфт Каю Бёрду и он меня спросил: "Кто такой Дэвид Хилл?" Оказалось, что они с Мартином Шервином совершенно упустили этот момент.
Момент с Хиллом был достаточно важен, когда я осознал что главным героем и антагонистом Оппенгеймера станет Льюис Стросс. Многие люди, кто писал об Оппенгеймере, включая авторов "Американского Прометея", фокусировались на противостоянии с Эдвардом Теллером. По какой-то причине, мне это показалось менее интересным, чем отношения с Льюисом Строссом. В их противостоянии было что-то более убедительное. Меня заинтриговал тот факт, что Стросс тоже столкнулся с взрывоопасными слушаниями, которые положили конец его карьере, через пять лет после того, как он подверг такому же разрушительному унижению Оппенгеймера.
В книге говорится, что Стросса постигла та же судьба, что и Оппенгеймера. Именно такого рода поэтическую справедливость, или иронию, или назовите как хотите вещь, которую сценаристам обычно приходится выдумывать.
Я не знаю истории драматичнее и парадоксальнее, чем жизнь Дж. Роберта Оппенгеймера. В одной из первых глав биографии упоминается, что Лос-Аламос, место создания атомной бомбы, было выбрано лишь потому, что было любимым местом детства Оппенгеймера. В юности он говорил, что если бы ему удалось совместить физику и Нью-Мексико, он бы достиг полного счастья. Что ж, на какое-то время он это сделал и был счастлив...
Это соединение личной и глобальной истории меня сразу зацепило и я стал готовиться к перенесению истории Оппенгеймера на пленку. Всю его жизнь - не только Манхэттенский проект со всеми его твистами и поворотами и сражением наперегонки с врагом - но и первоначальные вдохновения Оппенгеймера о квантовом мире и его эпическое низвержение после триумфа Тринити.
Я сел читать книгу второй раз, пытаясь понять какой будет структура и история. Адаптировать книги очень сложно. Я читал и думал: "Что я могу отсюда взять?" Но когда начинаешь анализировать её как сценарист, ты понимаешь как прекрасно и тонко она структурирована. Это вполне себе нехронологическое повествование, хотя в общих чертах оно ведется хронологически.
Я провожу много времени, когда я не пишу. Я много времени изучаю тему и думаю над ней. Потому что для меня это как музыкальное произведение, которое ты еще не готов сыграть. Если попытаться написать его слишком рано, оно развалится на части. Поэтому я много стараюсь делать в голове. А если тема из реальной жизни, то можно многое прочитать, просто чтобы погрузиться в этот мир.
Дальше я стал читать дополнительный материал: журнальные статьи того времени, тысячестраничные стенограммы заседаний по отзыву гостайны Оппенгеймера в 1954 и сенатские слушания Стросса в 1959 году. И нашел нечто совершенно потрясающее: показания человека по имени Дэвид Л. Хилл. Я знал, что этот момент надо включить в сценарий и использовать его собственные слова. Спустя несколько месяцев я показал драфт Каю Бёрду и он меня спросил: "Кто такой Дэвид Хилл?" Оказалось, что они с Мартином Шервином совершенно упустили этот момент.
Момент с Хиллом был достаточно важен, когда я осознал что главным героем и антагонистом Оппенгеймера станет Льюис Стросс. Многие люди, кто писал об Оппенгеймере, включая авторов "Американского Прометея", фокусировались на противостоянии с Эдвардом Теллером. По какой-то причине, мне это показалось менее интересным, чем отношения с Льюисом Строссом. В их противостоянии было что-то более убедительное. Меня заинтриговал тот факт, что Стросс тоже столкнулся с взрывоопасными слушаниями, которые положили конец его карьере, через пять лет после того, как он подверг такому же разрушительному унижению Оппенгеймера.
В книге говорится, что Стросса постигла та же судьба, что и Оппенгеймера. Именно такого рода поэтическую справедливость, или иронию, или назовите как хотите вещь, которую сценаристам обычно приходится выдумывать.